“Единственное, что мы сделали по американскому образцу, – это банковская система. И сегодня она является самым слабым местом нашей экономики”. Так говорил чилийский министр финансов, работавший в правительстве Пиночета, когда его спрашивали об ошибках, совершенных в ходе реформ. Похоже, Россия близка к тому, чтобы повторить этот промах. Центробанк подготовил документ под названием “Концептуальные вопросы развития банковской системы Российской Федерации”, в соответствии с которым банковское дело в России должно, как и на Западе, остаться самой зарегулированной отраслью экономики.

Главной целью реформ в банковском деле объявлено “формирование банковской системы, соответствующей международным представлениям о современном банковском бизнесе”. А ведь эти международные представления хорошо известны: в большинстве “развитых” стран банки живут по законам плановой экономики. Центральные банки регулируют процентные ставки, не допускают операций, которые кажутся им слишком рискованными, выдают коммерческим банкам льготные кредиты, заставляют их держать обязательные резервы, гарантируют вклады, сделанные частными лицами, и следят, сотрудничая с антимонопольными органами, чтобы ни один банк не захватил на рынке слишком большую долю. К этим стандартам хочет приближаться и Россия.

Одной из практических задач концепция провозглашает “укрепление механизмов конкуренции и предотвращение действий по ограничению свободы коммерческой деятельности в банковской сфере”. Однако при этом планируется существенно затруднить допуск организаций на рынок банковских услуг.

Так, будут ужесточены “требования по профессиональной пригодности и деловой репутации” руководителей вновь создаваемых банков. То есть, как и прежде, профессионализм банковских менеджеров будут оценивать не деловые партнеры, не рынок, не вкладчики, а чиновники Центробанка, да еще и ожесточившиеся.

Также ЦБ хочет получить право “запрашивать у кредитной организации и ее учредителей любую информацию о финансовом состоянии и деятельности лиц, способных прямо или косвенно определять решения, реализуемые кредитной организацией, и принимать на основе этой информации решения о возможности данных лиц участвовать в руководстве или контроле за деятельностью” банка. Оцените формулировки: “любую информацию”, “прямо или косвенно”…Они позволяют запретить создание банка фактически любому лицу, которое чем-то не угодило чиновнику.

Кроме того, предлагается уменьшить минимальную долю в капитале кредитной организации, для приобретения которой нужно согласие Банка России. Раньше оно было необходимо при получении 20 процентов, теперь порог хотят снизить до 5 процентов. Так что если вы, уважаемый читатель, собираетесь купить 10 процентов акций какого-либо банка, делайте это поскорее, пока концепция не реализована. А в целом об этих мерах можно сказать одно: чем труднее доступ на рынок, тем слабее на нем конкуренция.

В “Концептуальных вопросах” много рыночной риторики, но сквозь нее хорошо виден последовательный интервенционизм. Например, предлагается ввести в качестве критерия несостоятельности снижение коэффициента достаточности капитала до двух процентов. Хотя в рыночной экономике критерий несостоятельности предприятия может быть только один – невыполнение им своих обязательств.

Утверждается, что национальным интересам соответствует установление квоты участия иностранного капитала в банковской системе России в размере 25 процентов. Причем Центробанку должны быть переданы “законодательные полномочия (!) по оперативному регулированию квоты”. Видимо, Банк России отождествил себя с нацией, ведь введение квот обычно соответствует интересам тех, кто их распределяет.

А для повышения доверия к банковской системе концепция предлагает создать “систему защиты (гарантирования, страхования) вкладов”. Ясно, что это обернется ростом государственного вмешательства под лозунгом “будем помогать толстым и красивым банкам”. Пока благополучие коммерческих банков зависит от эстетических предпочтений В. Геращенко, никакого доверия к ним не может быть в принципе.